Hist USSR

СОБОРНОЕ КРЕСТОЦЕЛОВАНИЕ. Так шло дело на соборе. Но самым существенным моментом в соборной грамоте является общая резолюция, которой она оканчивается. Здесь духовенство заявляет, что оно «к сей грамоте, к своим речам» руки приложило, а прочие члены собора «на сей грамоте, на своих речах» государю своему крест целовали. Целовать крест на своих речах значило обязаться под присягой исполнять соборный приговор. Рукоприкладство духовенства заменяло присягу, которая была ему воспрещена. Обе формы скрепления соборного приговора показывают, что этот приговор имел не только нравственное, но и юридическое значение, был не просто результатом совещания, а формальным обязательством, и притом общим, круговым, связывавшим всех членов собора в нечто целое, в корпорацию своего рода, по крайней мере в отношении к соборному приговору: все они в конце резолюции обязывались государю своему служить правдою и добра хотеть ему и его детям «и их землям» и против его недругов стоять, «кто во что пригодится, до своего живота по сему крестному целованию». Это обязательство ставит нас прямо перед вопросом о происхождении и значении земских соборов XVI в.

СОБОР И МЕСТНЫЕ МИРЫ. Не будучи представительным собранием в нашем смысле слова, собор, однако, не терял права считаться земским . В составе его легко различить два элемента: распорядительный и исполнительный. Первый выражался в высших центральных учреждениях, второй – в лицах столичного дворянства и высшего столичного купечества. Местные миры, служилые и земские, на соборе 1566 г. не имели прямого представительства, не были представлены ни специальными соборными уполномоченными, ни даже выборными своими властями. Но оба столичных класса поддерживали их связь с собором, не только социальную, но и административную. Местное самоуправление создавалось мирским выбором, столичное дворянство и купечество – правительственным набором: это были выжимки, извлеченные из местных обществ на пополнение служебного столичного персонала. Но, становясь орудиями центрального управления, они не порывали связь с местными мирами, продолжали там свои хозяйственные дела, а столица навязывала им новые местные заботы и отношения, рассылая их по уездам с разнообразными ответственными поручениями. И самая эта ответственность, скрепленная соборным крестоцелованием, сближала центральное правительство с местным самоуправлением общностью основного начала: это была ответственность перед государством – принцип новый, введенный в местное управление при Грозном взамен прежней ответственности гражданской , какой подлежали кормленщики по жалобам обиженных. Только эта ответственность на соборе была поставлена несколько иначе, чем в местном управлении. Там, внизу, местный мир ручался перед правительством за своего выборного управителя, а здесь, наверху, правительственные агенты корпоративно ручались за проведение соборного приговора в тех местных мирах, куда их пошлет правительство. Но при этой разнице цель правительства была и здесь и там одна и та же – заручиться ответственными исполнителями. Такое соединение власти со службой посредством соборного крестоцелования было высшей формой государственной ответственности или корпоративной поруки, положенной в основание местного самоуправления.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ СОБОРОВ. Земский собор XVI в. был не народным представительством, а расширением центрального правительства. Это расширение достигалось тем, что в состав боярской думы, т. е. государственного совета, в особо важных случаях вводился элемент, по происхождению не правительственный, а общественный, но с правительственным назначением: это были верхи местных обществ, служилых и промышленных, стянутые в столицу. На соборе они не составляли особого собрания или совещания, становившегося или действовавшего отдельно от центрального правительства, а входили прямо в его состав и лишь при подаче мнений образовали несколько групп, параллельных правительственным, подававших голоса наряду с Освященным собором, боярами и приказными людьми. Земский собор XVI в. – это боярская дума, т. е. правительство с участием людей из высших классов земли или общества. Такое пополнение правительства было потребностью времени. Царь Иван вынес из боярской опеки до боли удрученное чувство негодности системы правительственных кормлений: в ней он видел источник всех внешних и внутренних бедствий народа, и ему уже грезилась гибель государства. Тогда он стал думать не о замене родовитых кормленщиков новым правительственным классом, а только о постановке всего управления на новые основания и об освежении правительства новыми силами, взятыми снизу, из управляемого общества. В 1550 г. он говорил А. Адашеву, назначая его начальником Челобитного приказа: "Взял я тебя из самых малых людей, слыша о твоих добрых делах, и приблизил к себе, и не тебя одного, но и других таких же, кто бы печаль мою утолил и на людей, врученных мне богом, призрел; приноси к нам истину, избери судий правдивых из бояр и вельмож. В послании к Стоглавому собору он также умолял духовенство и «любимых своих князей и вельмож», воинов и все православное христианство: «Помогайте мне и пособствуйте все единодушно». Мы уже знаем, как это воззвание было осуществлено в реформе местного управления: дела, отнесенные в ведомство местных учреждений, должны были вести правительственные органы из среды местных же обществ по их выбору и под двойной ответственностью, личной – самих выборных и круговой – всех избирателей. В центре дело строилось несколько сложнее. Здесь в помощь боярскому и приказному управлению прибрано было из местных обществ два штата исполнительных органов – военно-административный и казенно-финансовый. Рассылаемые из центра, они действовали на местах с помощью местных выборных, им подчиненных. То были для столичных дворян уездные дворянские окладчики, для столичных гостей и купцов – местные целовальники. Для столичных агентов мирской выбор заменялся правительственным поручением; личная ответственность падала на тех и других, на столичных и местных агентов, обеспечивая их исполнительность. В вопросах чрезвычайной важности, требовавших особенно дружной энергии всех наличных правительственных сил, правительство призывало своих ближайших столичных агентов в свой состав, чтобы видеть, за что они могут взяться, что им в мочь и что не в мочь. Специальное соборное крестоцелование такого агента заменяло для верховной власти специальный выбор соборного народного депутата: оно создавало ей ответственного исполнителя, который, поручившись за исполнимость соборного приговора, будет проводить ответственное его исполнение на местах, являясь там показателем верховной воли и тем объединяя разрозненную деятельность сословных миров и дробных местных учреждений. Этим и отличались по своему происхождению наши соборы от западноевропейских представительных собраний, с которыми их обыкновенно сопоставляют. Там эти собрания вышли из потребности установить мирное отношение стойких за свои вольности средневековых сословий между собой и к правительству. Наши соборы вызваны были необходимостью для правительства сосчитать вместе со своими органами наличные общественные средства, потребные для известного дела, и обеспечить себе точное исполнение принятого решения. Наш собор родился не из политической борьбы, как народное представительство на Западе, а из административной нужды. Итак, земские соборы возникли у нас в одно время и в связи с местными реформами царя Ивана и являются совместными совещаниями боярской думы, т. е. центрального правительства, с людьми столичных классов, служивших ему ближайшими ответственными органами; такие совещания устроялись для выработки общего постановления по особо важным вопросам государственной жизни и для принятия членами собора ответственного кругового ручательства в исполнении соборного приговора.